Игорь Негатин - За гранью Джихада [СИ]
— Какой, в задницу, связист?! Я про Джебраила говорю.
— Вы, парни, видно совсем перетрудились? — вытаращил глаза Верещагин. — Я никакого Джебраила не знаю. Вы, мусью, наверное ошиблись дверью. Давайте, собирайте свои вещи и пошли. Некогда тут рассиживаться. Дорога предстоит дальняя. Надо идти, пока тут тихо и мирно. Чай не мирное время, чтобы за столом рассиживаться. Вот добьём супостата и тогда посидим, водки попьём.
— Какого чёрта! Верещагин! Ты из меня идиота-то не делай! Хватит паясничать!
— Карим, не начинай, — Поль поймал меня за рукав.
— Твою мать! — я вырвался из рук Поля и зло сплюнул. — Ушёл, значит! Вот паскудная морда! Зажал информацию и ушёл. Убил бы, сволочь!
Я развернулся, оттолкнул оторопевшего Верещагина и вышел из палатки.
Да, так и есть. Пока меня пеленали в медсанбате, Джебраил убрался обратно в горы. Или ещё куда-нибудь. Меня даже смех разобрал. Нервный. Умыли, как ребёнка! Развели, как последнего шлабора!
Через полчаса мы с Полем уже стояли с вещами у грузовика, который доставит нас в Демидовск. Когда Поль подошёл, я уже третью или четвёртую сигарету докуривал. Мы забросили наши рюкзаки в кузов и не сговариваясь потянулись за сигаретами. Злился ли я? Нет. Пожалуй, что нет. Но Лившиц… Информацию по Виго не дал. То, что он ушёл и не попрощался, это злило меньше. Ушёл и ушёл. Работа у него такая. Боец, matj ego tak! Невидимого фронта.
К грузовику подошёл Верещагин.
— Злишься?
— С какой это стати? — огрызнулся я.
— Зря.
— Таможня, ты свой приказ выполнил? Выполнил. Нас на базу доставил? Доставил. Всё, бывай! Будешь в Виго — заходи в гости. Буду рад. Сейчас, извини, нет настроения, чтобы разговоры разговаривать.
Я выплюнул окурок и морщась от боли в ноге, полез в кузов. Хотелось забиться куда-нибудь в угол и напиться. Ставлю двадцать против одного, что когда мы доберёмся до Виго, Ринго будет уже мёртв. Перережут мальчику глотку где-нибудь на окраине и всё! И тогда хрен я что-нибудь обнаружу.
— Да, кстати, — Верещагин подошёл в машине и перебросил через борт брезентовый мешок, — чуть не забыл. Это вы в палатке забыли. Мне сказали, что ваше.
— Это не наш мешок, — сказал Поль.
— Ваш. Можете не сомневаться. Точно ваш, — Таможня усмехнулся и неторопливо побрёл к своей палатке. Может мне показалось, но капитан шёл и улыбался.
Когда мы выехали из лагеря, любопытство взяло верх. Я развязал туго затянутые завязки и открыл мешок. Внутри были деньги. Судя по бандеролям — прямо из банка. Те самые, которые нашёл Юрка. Не удивлюсь, если их привёз мистер Хантер. Война любит деньги.
— Что это? — дёрнул бровью Поль.
— Наш трофей, — я покачал головой и зло оскалился, — если быть точным, то гонорар. За хорошо выполненную работу. Мы ведь наёмники, Медведь! Обычные, чёрт меня побери, наёмники.
Пока Нардин хмыкнул и заглянул в мешок. Пока он рассматривал деньги, я откинулся на рюкзак и стал смотреть на убегающую вдаль дорогу. Колонна шла медленно. Завывая движками, пробуксовывая и скользя по этой каше из воды, глины и песка.
— Тут не только деньги.
— А что ещё? — не отрывая глаз от дороги спросил я. — Мина с часовым механизмом? Я бы не удивился.
— Нет, здесь есть и письмо.
— Какое, к дьяволу, письмо?!
— На конверте написано, что для тебя.
Он не ошибся. Письмо было адресовано мне. На нескольких листах, аккуратной вязью арабских букв было написано всё, о чём я хотел спросить у Джебраила ибн Фавзи. И я, читая эти сухие, похожие на армейский рапорт, строчки, понимал, почему он не захотел передать информацию лично.
В конце был постскриптум:
«Знаешь, Карим… Ворота ада заперты изнутри, а не снаружи. Потому что самое страшное зло скрывается не там, а внутри человека. Если человек слаб, то он выпускает злобу наружу и открывает врата ада. Так он преумножает количество зла на земле и обрекает себя на вечные муки. Подумай об этом и постарайся не преступать границ дозволенного.»
Я не рассказал Полю о содержании письма. Просто, не называя имён, обрисовал ситуацию и всё. Не надо ему знать всей правды. Извини, друг, но то, что мне предстоит сделать… Это моя война. Чтобы не преступить «границ дозволенного». Нардин видимо понял и не обиделся. И не задавал лишних вопросов. Мы молча добрались до перевалочной базы, где столкнулись с пустым конвоем, идущим в сторону Московского Протектората. В Демидовск ехать не хотелось и мы решили двигаться в стороны Москвы.
Война для нас закончилась.
Через три недели мы въехали в Виго. Грузовик остановился у ворот грузового терминала и мы выпрыгнули из кузова на брусчатку. Если быть точным, то это Поль выпрыгнул. Я еле выбрался — рана болела. Мы забрали оружие, рюкзаки и помахали на прощание водителю.
— Ну вот ты и дома. Что-то не вижу радости на вашей физиономии, мсье, — сказал Поль.
— Почему не рад? Рад. Как собака палке.
— Пошли домой. Мы своё отвоевали, — Поль сделал несколько шагов и остановился. — Ну и чего замер? Увидел кого-нибудь?
— Нет, — я покачал головой и зачем то повторил. — нет.
— Ты уверен?
— Показалось что-то. Ерунда какая-то. Не обращая внимания.
— Странный ты какой-то, старина.
— Всё нормально, — лениво отмахнулся я. Сделал несколько шагов и присел на швартовую тумбу. Нардин подошёл ко мне и окинув взглядом предложил:
— Слушай, Карим! Может мне всё таки побыть здесь? Пока не подловим этих ребят.
— Нет Поль, не надо, — отмахнулся я. — Сам разберусь.
— Ну смотри сам.
— Всё нормально. Иди, я покурю и приду.
Поль кивнул и пошёл к дому, на пороге которого уже виднелась широкая фигура Майкла Беннета с широкой улыбкой на лице.
Всё нормально… Как бы не так! Я солгал. И теперь, стоя у порога своего дома, отчётливо понимаю — я вернулся в другой мир. Совсем не похожий, на тот, в котором началась эта история.
Начал накрапывать дождь, а я сидел на пристани и курил. Курил и думал. Перед моими глазами вставали какие-то видения.
Люди. Знакомые и незнакомые, живые и мёртвые. Одни — тенью проходили мимо меня, растворяясь в тяжёлой пелене тумана. Другие, — стояли и словно чего-то ждали. Ждали, что я не остановлюсь и доведу эту историю до логического завершения. Да, так и будет. Иначе всё зря. И эти мёртвые люди будут вечно преследовать меня. Не давая покоя.
Погодите! Я ещё не вернулся! Мыслями я ещё там — на войне! Сейчас, я докурю и встану. Пойду домой. И сделав эти несколько шагов, не оставлю себе выбора… И многое в этой жизни изменится. Очень многое. Увы, но у меня нет выбора. Вы скажете, что выбор есть всегда? Пожалуй, что так. Но я не умею говорить «да», когда душа вопит «нет».
47
15 год по летоисчислению Нового мира
Виго
Помню, что сержант Филин, когда мы сидели на блокпосте «Амазонка-3», говорил что-то про женщин. Точно и не вспомню, но что-то про встречу. Да, точно! Вспомнил: «Муж в дом, а баба уже на пороге. В одной руке — стакан водки, в другой — огурец, а в зубах — подол юбки». Ну что тут скажешь? Правильный взгляд на правильные вещи. Я бы не отказался от такой встречи.
Жаль, что Беатриче вернётся в Виго только завтра. Очень жаль.
Кстати, о женщинах. Керро Васкес уже несколько часов болтается в лавке, но до сих пор никуда не отлучался. Его что, кастрировали? Ну и дела… Приехали, а дом пустой, как после чумы. Сестра уехала домой, а Беатриче сорвалась в Кадиз.
— Кстати, Керро, а какого чёрта сестра уехала в такую погоду? Мозгов нет? Подождать не могла? Или у неё окончательно от стресса крыша поехала?
— Эльмира, — осторожно начал Керро, — уехала неделю назад.
— Погоди! Что-нибудь с Шарлем?!
— Нет, с мальчиком всё нормально. Ему нужно время, чтобы всё забыть.
— Ты уверен?
— Абсолютно! — всплеснул руками Васкес. — Моя дочка такой же вернулась. Когда Майкл её привёз домой. Молчала целыми днями и плакала. Как испуганный зверёк. Сейчас уже лучше. Всё будет хорошо! Я уверен.
— С моей сестрой будет сложнее.
— Она очень зла на тебя, — честно признался он. — Ты даже себе не представляешь, как!
— Ты будешь удивлён, Керро, но я прекрасно представляю. Она что-нибудь просила мне передать или так… ограничилась неприятным пожеланием?
— Письмо, — Васкес кряхтя нагнулся над прилавком и достал из ящика конверт. — Она просила передать тебе это письмо.
Письмо, говоришь… Больно тощий конверт, для письма брату. Пока разворачивал и читал эти каракули, Керро бродил по лавке как неприкаянный и что-то бурчал под нос.
Мда…
Если быть предельно откровенным и кратким, то моя сестра сообщала мне следующее: Виноват во всех бедах… Грязный наёмник… Позор семьи… Горе для родителей… Паскуда… Сволочь… Негодяй…
Не буду утомлять перечислением всех моих грехов. Хватит и того, что уже сказано. В конце письма, Эльмира меня убедительно просит не появляться в её жизни. Никогда! Это слово было подчёркнуто. Дважды. Одним словом: я обязан забыть о существовании сестры и не искать способов для примирения.
